Неточные совпадения
Два мальчика
в тени ракиты ловили удочками рыбу. Один, старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за
куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе,
лежал на траве, облокотив спутанную белокурую голову на руки, и смотрел задумчивыми голубыми глазами на воду. О чем он думал?
В конце дорожки,
в кустах, оказалась беседка; на ступенях ее
лежал башмак с французским каблуком и переплет какой-то книги;
в беседке стояли два плетеных стула, на полу валялся расколотый шахматный столик.
Вот он сидит у окна своей дачи (он живет на даче,
в нескольких верстах от города), подле него
лежит букет цветов. Он что-то проворно дописывает, а сам беспрестанно поглядывает через
кусты, на дорожку, и опять спешит писать.
Каждый требовал себе излюбленный напиток. Кому подавалась ароматная листовка: черносмородинной почкой пахнет, будто весной под
кустом лежишь; кому вишневая — цвет рубина, вкус спелой вишни; кому малиновая; кому белый сухарный квас, а кому кислые щи — напиток, который так газирован, что его приходилось закупоривать
в шампанки, а то всякую бутылку разорвет.
Как скоро молодые вальдшнепята подрастут, матка выводит их из крупного леса
в мелкий, но предпочтительно частый; там остаются они до совершенного возраста, даже до осени,
в начале которой перемещаются смотря по местности, или
в опушки больших лесов, около которых
лежат озимые поля, — ибо корешки ржаных всходов составляют любимую их пищу, — или сваливаются прямо из мелких лесов
в болотистые уремы и потные места, заросшие
кустами, особенно к родникам, паточинам, где остаются иногда очень долго, потому что около родников грязь и земля долго не замерзают.
Промахи же случаются оттого, что логово зайца почти всегда защищено: оно прикрыто сучками и прутьями (когда он
лежит под срубленной вершиною, что очень любит) или пеньками дерев, завялой крупной травою, вообще каким-нибудь дрязгом, всегда находящимся
в корнях
кустов или
в лесной чаще.
Разумеется, она сейчас бывает убита, но для собаки отыскать пересевших тетеревят гораздо труднее, потому что они, как я уже сказал,
лежат неподвижно, притаясь под молодыми деревьями,
в кустах или густой траве.
Телега сейчас же была готова. Павел, сам правя, полетел на ней
в поле, так что к нему едва успели вскочить Кирьян и Сафоныч. Подъехали к месту поражения. Около
куста распростерта была растерзанная корова, а невдалеке от нее,
в луже крови,
лежал и медведь: он очень скромно повернул голову набок и как бы не околел, а заснул только.
Вдруг окно лопнуло, распахнулось, и, как дым, повалили
в баню плотные сизые облака, приподняли, закружив, понесли и бросили
в колючие
кусты; разбитый, он
лежал, задыхаясь и стоная, а вокруг него по
кустам шнырял невидимый пёс, рыча и воя; сверху наклонилось чьё-то гладкое, безглазое лицо, протянулись длинные руки, обняли, поставили на ноги и, мягко толкая
в плечи, стали раскачивать из стороны
в сторону, а Савка, кувыркаясь и катаясь по земле, орал...
Он отыскал вчерашние следы оленя, подобрался под
куст в чащу,
в то самое место, где вчера
лежал олень, и улегся у его логова.
Каждую ночь
в секретах да на разведках под самыми неприятельскими цепями
лежим по
кустам да папоротникам, то за цепь проберемся, то часового особым пластунским приемом бесшумно снимем и живенько
в отряд доставим для допроса…
— Кто здесь? — окликнул я несколько раз и, не получив ответа, шагнул
в кусты. Что-то белеет на земле. Я нагнулся, и прямо передо мною
лежал завернутый
в белое одеяльце младенец и слабо кричал. Я еще раз окликнул, но мне никто не ответил.
На зеленом, цветущем берегу, над темной глубью реки или озера,
в тени
кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими листьями
в светлом зеркале воды, на котором колеблются или неподвижно
лежат наплавки ваши, — улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды!
А оно не приснилось, ой, не приснилось, а было направду. Выбежал я из хаты, побежал
в лес, а
в лесу пташки щебечут и роса на листьях блестит. Вот добежал до
кустов, а там и пан, и доезжачий
лежат себе рядом. Пан спокойный и бледный, а доезжачий седой, как голубь, и строгий, как раз будто живой. А на груди и у пана, и у доезжачего кровь.
— Вот здесь
в кустах,
лежит рядышком с своим братом.
Лежал он на спине, ногами к открытому месту, голову слегка запрятав
в кусты: будто, желая покрепче уснуть, прятался от солнца; отвел Саша ветку с поредевшим желтым листом и увидел, что матрос смотрит остекленело, а рот черен и залит кровью; тут же и браунинг — почему-то предпочел браунинг.
Лежит Арефа недалеко от проезжей дороги
в кустах, а у самого темные круги перед глазами начинают ходить.
Когда же полдень над главою
Горел
в лучах, то пленник мой
Сидел
в пещере, где от зною
Он мог сокрыться. Под горой
Ходили табуны. —
ЛежалиВ тени другие пастухи,
В кустах,
в траве и близ реки,
В которой жажду утоляли…
И там-то пленник мой глядит:
Как иногда орел летит,
По ветру крылья простирает,
И видя жертвы меж
кустов,
Когтьми хватает вдруг, — и вновь
Их с криком кверху поднимает…
Так! думал он, я жертва та,
Котора
в пищу им взята.
И вот, когда наступила ночь и луна поднялась над Силоамом, перемешав синюю белизну его домов с черной синевой теней и с матовой зеленью деревьев, встала Суламифь с своего бедного ложа из козьей шерсти и прислушалась. Все было тихо
в доме. Сестра ровно дышала у стены, на полу. Только снаружи,
в придорожных
кустах, сухо и страстно кричали цикады, и кровь толчками шумела
в ушах. Решетка окна, вырисованная лунным светом, четко и косо
лежала на полу.
Предо мною
лежало тело Изота, на берегу, под
кустами ивняка. Синее лицо его было обращено к небу, а остекленевшие глаза строго смотрели внутрь себя. Золотистая борода слиплась острыми комьями,
в ней прятался изумленно открытый рот.
Холодно. Мартовское солнце еще плохо греет. На берегу качаются темные ветви голых деревьев, кое-где
в щелях и под
кустами горного берега
лежит снег кусками бархата. Всюду на реке — льдины, точно пасется стадо овец. Я чувствую себя как во сне.
Кругом
в лесу царствовала тишина мертвая; на всем
лежала печать глубокой, суровой осени: листья с дерев попадали и влажными грудами устилали застывавшую землю; всюду чернелись голые стволы дерев, местами выглядывали из-за них красноватые
кусты вербы и жимолости.
Далеко от сраженья, меж
кустов,
Питомец смелый трамских табунов,
Расседланный, хладея постепенно,
Лежал издохший конь; и перед ним,
Участием исполненный живым,
Стоял черкес, соратника лишенный;
Крестом сжав руки и кидая взгляд
Завистливый туда, на поле боя,
Он проклинать судьбу свою был рад;
Его печаль — была печаль героя!
И весь
в поту, усталостью томим,
К нему
в испуге подскакал Селим
(Он лук не напрягал еще, и стрелы
Все до одной
в колчане были целы).
У перил террасы пышно разрослись
кусты сирени, акаций; косые лучи солнца, пробиваясь сквозь их листву, дрожали
в воздухе тонкими золотыми лентами. Узорчатые тени
лежали на столе, тесно уставленном деревенскими яствами; воздух был полон запахом липы, сирени и влажной, согретой солнцем земли.
В парке шумно щебетали птицы, иногда на террасу влетала пчела или оса и озабоченно жужжала, кружась над столом. Елизавета Сергеевна брала
в руки салфетку и, досадливо размахивая ею
в воздухе, изгоняла пчёл и ос.
Ему удалось схватиться руками за ветки
куста, торчавшего из воды. Лодка стала, вся содрогаясь и порываясь вперед. Вода бежала вдоль ее бортов слева и справа с гневным рокотом. Теперь видим стал правый берег. Снег
лежал на нем, белея слабо и плоско, как бумага
в темноте. Но фельдшер знал местность. Этот берег представлял собою огромное болото, непроходимое даже летом.
Около него что-то говорили, двигались чьи-то руки и головы, над ним тихо колебались низкие черные ветви каких-то
кустов и простиралось темное небо, но он видел и слышал все это, не понимая, как будто не он, а кто-то чужой ему
лежал здесь, на траве,
в густом лозняке.
У
кустов курился дымок. Караульные крестьяне сидели вокруг костра
в угрюмом молчании. Увидев нас, они встали и сняли шапки.
В сторонке, под холщовым покрывалом,
лежало мертвое тело.
—
В спальне его задушили, здесь же, боясь, чтобы он не ожил, его ударили чем-то острым. Пятно под
кустом показывает, что он
лежал там относительно долгое время, пока они искали способов, как и на чем вынести его из сада.
Быстро промчалась гроза, солнце вновь засияло
в безоблачной тверди небесной, деревья,
кусты и трава оживились, замолкшие птички громко запели
в листве древесной, а Петр Степаныч все
лежал на мокрой траве
в перелеске, вспоминая каждое слово пленительной Дуни.
Аграфена Петровна с Дуней сели от него недалеко, он притаился
в кустах,
лежал недвижим и безмолвен и от слова до слова выслушал весь разговор…
— Твой конь менее счастлив, нежели ты сама. Он
лежит мертвый на дне ущелья. Вы упали с ним с высокого откоса, княжна, и не запутайся ты
в кусте архани, — тебя постигла бы участь твоего коня — ты бы разбилась вдребезги.
«Бог одинаково живет во всех вещах, а вещь ничего не знает о Боге; и Он не открывается вещи, а она получает от Него силу, но по своему свойству, — или от его любви, или от его гнева; и от чего она берет ее, то и обнаруживается вовне, и если есть благо
в ней, то для злобы оно как бы закрыто, как вы можете видеть на примере
куста шиповника; еще более на других колючих вещах: из него ведь вырастает прекрасный душистый цветок, и
в нем
лежат два свойства любовное и враждебное, какое побеждает, то и дает плод» [IV, 343–344, § 49.].
Разыгралася, разгулялася Сура-река —
Она устьицем пала
в Волгу-матушку,
На том устьице на Сурском част ракитов
куст,
А у кустика ракитова бел-горюч камень
лежит.
Кругом камешка того добрые молодцы сидят,
А сидят они, думу думают на дуване,
Кому-то из молодцев что достанется на долю…
Косяков остановился и стал звать Димова. Мало-помалу все успокоились и пошли искать Гусева. Они нашли его
в кустах среди бурелома. Он
лежал на земле ничком и что-то шептал. На глазах его были слезы. Гусев не сопротивлялся и дал привести себя обратно на бивак.
Потом я воображал la guerre, la vie de camp [войну, лагерную жизнь (франц.).], но все это не так, как я вижу, —
в полушубке, немытые,
в солдатских сапогах вы идете
в секрет и целую ночь
лежите в овраге с каким-нибудь Антоновым, за пьянство отданным
в солдаты, и всякую минуту вас из-за
куста могут застрелить, вас или Антонова, все равно.
Гори
лежит в самом сердце Грузии,
в прелестной долине, нарядный и пленительный со своими развесистыми чинарами, вековыми липами, мохнатыми каштанами и розовыми
кустами, наполняющими воздух пряным, одуряющим запахом красных и белых цветов. А кругом Гори — развалины башен и крепостей, армянские и грузинские кладбища, дополняющие картину, отдающую чудесным и таинственным преданием старины…
Между оранжереями и восточной стеной сада
лежит огромный пустырь,
в котором, кроме глуши и дичи, вы не встретите ровно ничего; где-то где торчит одиноко какое-нибудь жиденькое деревцо да
куст можжевельника; посредине пустыря глубокий овраг. Тяжелое впечатление производит это как бы забытое всеми место сада, к которому, кажется, никогда и не прикасалась рука человеческая. Это так называемый «Страшный» или «Пантюшкин» сад, имеющий свою таинственную историю.
Я
лежал на копне.
В небе теплились звезды; с поля, из-за
кустов, несло широким теплом;
в лесу стоял глухой, сонный шум. Тело, неподвижное и отяжелевшее, как будто стало чужим, мысли
в голове мешались, и мешались представления. Стройная осинка, стройная Донька, обе робко и покорно смотрящие
в темноту… Милая, милая! Сколько
в ней глубокого, несознанного трагизма, и сколько трагизма
в этой несознанности!
Едва поддерживали ее на краю утеса несколько
кустов различных деревьев,
в которых она запуталась и при малейшем движении своем качалась на воздухе, как
в люльке; под нею, на площадке, оставшейся между речкою и утесом,
лежало несколько отломков глинистой земли, упавших с высоты, с которой, по-видимому, и бедное животное катилось, столкнутое какою-нибудь нечистою силой.
Я пошел к себе
в комнату. На столе у меня около книг
лежала фуражка Дмитрия Петровича, и это напомнило мне об его дружбе. Я взял трость и вышел
в сад. Тут уж подымался туман, и около деревьев и
кустов, обнимая их, бродили те самые высокие и узкие привидения, которых я видел давеча на реке. Как жаль, что я не мог с ними говорить!
А какие там ребята — почитай, вся свита без голов
лежит, руки-ноги по утесам разбросаны. Так во сне
в полном вооружении ни за понюшку и пропали. Который и жив, тому за
кустом руки вяжут, к седлу приторачивают…
Всю ночь бушевала гроза, и всю ночь Борька не спал,
лежа на своей кровати среди крепко спавших товарищей. Болела голова, и ужасно болело
в спине, по позвоночному столбу. Задремлет, — вдруг ухнет гром, он болезненно вздрогнет и очнется. Угрюмый, он вставал, ходил по залам и коридорам дворца, останавливался у огромных окон. Под голубыми вспышками мелькали мокрые дорожки сада с бегущими по песку ручьями, на пенистых лужах вскакивали пузыри, серые
кусты, согнувшись под ветром, казались неподвижными.
И
в лесу, где он
лежал за
кустами, было так темно, что он не видел своей руки, и порой ему чудилось, что и самого его нет, а есть только молчаливая и глухая тьма.
Роса
лежала на траве, на
кустах, даже на нижних ветвях и
кустов и дерев, и голые ножонки девочек тотчас намокли и сначала захолодели, а потом разогрелись, ступая то по мягкой траве, то по неровностям сухой земли. Ягодное место было по сведенному лесу. Девчонки вошли прежде
в прошлогоднюю вырубку. Молодая поросль только что поднималась, и между сочных молодых
кустов выдавались места с невысокой травой,
в которой зрели и прятались розовато-белые еще и кое-где красные ягоды.